Продолжение сюжета — «Черкизовский рынок»

Думаю, что  такая модель работает и где-то в других сферах. Просто надо  разглядеть. Например, кто является «мэйкером» в культурной среде (автор или критик?), как «подхватывание» устроено в социальной среде.  Каким образом повестки дня для данных сред соотносятся между собой на экранах универсальных медиа. Скорее всего, так и происходит, просто не на первых полосах страниц в деловых газетах.  Где-то в своем особом месте публичного пространства такая модель срабатывает. Повторю суть гипотезы: если вы являетесь участником истории, где есть уже раскрученные персонажи, там у вас есть больше шансов вписаться «хотя бы» в эту историю со своей собственной позиции. Почему хотя бы? Разве недостаточно просто быть на первых полосах и все? Думаю, что нет. В историях с более сильными героями вы не управляете своим присутствием и зависите от чужих интерпретаций вашей роли.

У нас было запланировано выступление о стратегии развития легкой промышленности. Обычно оно структурируется министром максимально  содержательным образом. А отображается обозревателями печатных СМИ когда как… В  случае со стратегией легкой промышленности так и получилось.

Как всегда сильным было вступительное слово ведущего. Тот текст, с которым мы выходили в публичное пространство был нашим ведомственным предположением по поводу того, как надо воспринимать ситуацию в легкой промышленности. Он был процитирован с избыточными купюрами. Текст же, который был комментарием со стороны ведущего, был сильнее, ярче, выразительнее. Вы можете месяц трижды заставлять себя писать текст короче, чем на обычные двадцать страниц, пытаясь разъяснить несколько важных и взаимосвязанных  идей… Вы можете замучиться переписывать текст в этом спичрайтерском каторжном труде, а одна фраза – «где посадки», будет по весу гораздо интересней. То есть важно найти фразу, которая будет не только возможной цитатой, однажды попавшей в сообщения с лент, но не более. Такая фраза должна   определить развитие если не всего, то хотя бы значимой части сюжета.

2 июня все забыли о проблеме, связанной с модернизацией текстильных фабрик. Начали обсуждать другое. То что, было Заявлением. А когда власть что-то объявляет, что потом происходит? Вот если бы спросили, «а где техническое перевооружение?», таможня начала бы еще быстрее пропускать  все ввозимые станки — вот это было бы классно с точки зрения нашего замысла. А спецслужбы продолжали бы работать по контрабанде и контрафакту в штатных режимах на всех узлах (в том числе торговых площадках) этого действительно огромного российского рынка повседневной одежды и обуви. 

Если бы Черкизона не было, его надо было бы придумать. И придумать его можно было по тем параметрам, которые реально описывают  этот объект. То есть это крупнейший рынок. Наличие там каких-то специфических персонажей, которых можно назвать словом «чужие»,  само по себе является интересным культурным кодом. А что нам кто продаёт? Оказывается, не наши продают нам не наши товары. Уже интересно, уже Голливуд.

Несколько недель развития этой истории никому не было дела а)  до нас, б)  до того, с чем мы выходили на заседание Правительства. И вдруг… Любая история в публичном пространстве, я уже говорил, имеет  3-х недельный базовый цикл. Она летит в принципе сама по себе, обсуждается более-менее весело, с разной интенсивностью. В хорошие времена с разными информповодами можно было 10-12 публикаций получить на один пресс-релиз, в тяжелые времена 2-3 публикации. Иногда не надо  пресс-релиз делать, а просто какое то новое представление как эксклюзив «продать» конкретному изданию, ради поддержки особых с ним отношений.

Внутри этой истории по истечении трех недель появился ожидаемо негаданный поворот. Не интересно про то, что закрыли.  Этого уже мало. Теперь говорят, что скоро (потом) все равно  откроют. Любое затянувшееся развитие сюжета — это попытка повернуть лежащую в его основе историю вспять. Это желание проверить со стороны комментаторов, операторов этого публичного пространства, которые в медиа работают:

• а как оно на самом деле,
• а вдруг все не так как есть,
• а вдруг нас обманывали???

Этот феномен кочует по подсознанию тех, кто занимается этим благородным большим бизнесом: а вдруг все-таки надо разрешить продавать  снова, а вдруг мы еще поддавим и власть поменяет своё решение? То есть участников бизнес-пространства  волнует ровно то, что по правилам игры интересно СМИ. Многим представителям общественности по десятилетиями сложившейся привычке интересны изменения, радикальные изменения, им интересны шараханья, маневры. Им просто наблюдать  последовательное выполнение распоряжений Президента, Председателя Правительства не интересно. Им надо убедиться, что люди не хотят выполнять это решение. 

И тут  неожиданно  врубается на полную мощность метасюжет Пикалёво. Интерпретаторы берут этот эпизод как образец. Все сказки устроены одинаково. Красная шапочка и волк — одинаковая история на все времена. Сообщается, что представители мелкорозничной торговли из азиатских стран перекрывают дорогу возле  Черкизовского рынка. Я не уверен, что они это собирались делать. Может быть, они просто переходили дорогу и задержались на разделительной полосе.

Мы вчера с коллегами обсуждали ситуацию про новые горячие точки метасюжета «промышленные моногорода». Сейчас же не надо перекрывать дорогу, сейчас умный лидер протестной группы звонит местному или региональному журналисту и говорит: «Слышишь, я решил, мы завтра идем перекрывать дорогу». Все. Не надо даже людей мучить, они могут по-прежнему сидеть у себя дома у телевизоров. И смотреть, как про них говорят, что они завтра будут перекрывать дорогу. Сегодня в сложившейся  ситуации этого уже достаточно. У нас, в том, что касается представлений об  оранжевых технологиях, дефицита  представлений нет. Вчера рассказывали, что если есть в каком-то федеральном округе некий запрет на трансляцию новостей, то это приводит к еще большему интересу со стороны журналистов протранслировать любую новость на данную тему.  Журналистам региональных сайтов трудно объяснить: «ребята, так вы прекратите на это реагировать и этого не будет, это же чистая разводка, ничего там за этим не стоит, люди в большинстве своем не собираются активно протестовать». 

 Вот так вот вдруг черкизовский сюжет странным боком начинает соприкасаться в сегментах публичного пространства, где происходит накладка смыслов, с  родственной нам уже темой моногородов. Но с другой стороны, в чем сложность ситуации, в чем сложность конструкции? В том, что мы уже не можем не комментировать. Не потому что это история не про нашу компетенцию, потому что мы не спецслужба. А потому, что это  феномен,  схожий с тем, с чем мы в течение июня-июля в публичном пространстве успешно присутствовали (Пикалёво запустили, Пикалёво будет работать  и т.д.).

Причем до этого у журналистов на  тему Черкизона понимания нашего места не было. Они не считали что это как-то связано с Министерством промышленности и торговли РФ, с моей точки зрения. Этот сюжет не из разряда собственной повестки, мы им не управляли. Он к нам пришёл только сейчас. Поскольку попытки изменить историю не удались, попытки лобби Черкизона оказались безуспешными и рынок  все-таки закрывают.

СМИ начал глубже вникать. Оказывается, это  не обычная история «наехали-отъехали», а составная часть какой-то последовательной политики. Судя по всему, это не политика правоохранительных органов и не политика органов социальной защиты населения. Это чья-то другая политика… И тут вспомнили, с одной стороны, про торговую политику, а ситуация для нас с этой точки зрения беспрецедентна, поскольку впервые за всё время происходит поддерживаемое обществом вмешательство в повседневную деятельность торговых организаций. То есть созданный прецедент про Черкизовский рынок по Москве дальше будет транслироваться по регионам в зависимости от того, кто где как решит отреагировать на начавшуюся волну. Понятно, что будут свои истории про Черкизовский рынок в своих  региональных СМИ. И дальше будут удивительные объяснения,  а зачем это делается. Они  будут каждый раз разные.