1. Практика публичных коммуникаций сегодня. Проблематизации и прорывы

В этом разделе мы предпримем попытку феноменального описания того положения дел, которое складывается в практике публичных коммуникаций, а также в результате взаимодействия этой практики с другими областями человеческой жизни и деятельности. При этом следует выделить две группы феноменов, связанных с публичными коммуникациями. Первый — это феномены быстрого расширения публичных коммуникаций и то, в чём это расширение проявляется собственно для публичных коммуникаций. Или, иначе это можно сформулировать как современные прорывы и достижения, точки роста публичных коммуникаций. И вторая группа — феномены того, как появление на социокультурном поле публичных коммуникаций и вообще явления «публичности» повлияло, изменило, переформатировало различные области деятельности и жизни человека. К каким проблемам и вопросам привели эти изменения? Эту вторую группу феноменов можно назвать в целом — «проблематизации, вызванные развитием публичных коммуникаций».

При этом мы постараемся пока, как и требует феноменальное описание, по минимуму использовать жесткие теоретические и понятийные конструкции (хотя понятно, что совсем без этого описание тоже невозможно). В современной философской, социологической, психологической литературе относительно явлений публичности написано достаточно, и мы готовы к соответствующему диалогу. Но поначалу будем опираться на собственный опыт мониторинга и организации публичных коммуникаций. Где это будет необходимо, наши интуиции и впечатления, будут подкрепляться различного рода фактами, статистикой и интуициями других наблюдателей.

1.1. Прорывы

За прошедшие 15 лет в России сложилась достаточно новая для неё практика публичных коммуникаций. Масштабы этой практики, наверное, лучше всего можно продемонстрировать в количественных показателях — показателях роста бизнеса, работающего на ресурсах и инфраструктурах публичных коммуникаций, бизнеса средств массовой информации, шоу-бизнеса, рекламы, коммуникационного консалтинга.

Так в 2007 году общий объём рекламного рынка России составил 112,5 млрд. руб. По сравнению с 2006 годом он вырос в целом на 26%, а объёмы Интернет-рекламы продемонстрировали рост в 92% [45].

По прогнозу Ассоциации коммуникационных агентств России [9] к 2011 году общий объём рекламного рынка России удвоится, а рынок Интернет-рекламы вырастет в 4 раза. Согласно отчёту Universal McCann [10] Россия, наряду с Китаем, Индией и Бразилией, является наиболее динамично развивающимся локальным рекламным рынком. Среди европейских стран в 2006 году только Польша с 13% прироста приблизилась к российским показателям. Одновременно с ростом рекламного рынка и доходов рекламных компаний растёт и рынок коммуникационного консалтинга (в основном маркетингового и PR-консалтинга). В 2005 году этот сектор консалтинга стал самым динамичным среди остальных консалтинговых секторов (см. рис. 1). При этом эксперты отмечали не только рост спроса на коммуникационные услуги, но и изменение качество задач, которые требуется решать этому консалтингу, постоянно происходит расширение спектра оказываемых услуг. Так, в 2005 году всё чаще консультантам приходилось реализовывать международные имиджевые проекты, осуществлять информационное сопровождение и PR-поддержку мероприятий, разрабатывать коммуникативные стратегии для предприятий и многое другое.

Рис. 1 Рост рынка консалтинговых услуг в 2005 году [13]

И хотя доля коммуникационного консалтинга в общей структуре консалтинга невелика (колеблется в пределах от 5 до 9%), но нужно учитывать бурный рост консалтинга, связанного с решениями в области IT (в 2005 году впервые эта отрасль консалтинга заняла в общей структуре более 50%). А большая часть IT консалтинга связана с реализацией и внедрением решений консалтинга коммуникационного. �
Рис.2. Изменение структуры рынка консалтинга по годам [13]:

Отдельное внимание заслуживает развитие Интернета — не только как технологической основы современных средств связи, но и как формы современных коммуникаций. Количество пользователей Интернета в стране, количество пользователей, у которых есть быстрый доступ в Интернет, становится одним из важнейших показателей государственного развития. Внимание, которое уделяют отдельные политики, и государства в целом развитию Интернета демонстрирует в очередной раз то, что коммуникации превращаются в стратегический ресурс развития и конкуренции на уровне государств, на уровне корпораций и на персональном уровне.

Всего в мире число пользователей Интернета превысило 1 млрд. человек. На родине Интернета — в Америке — их количество перевалило за 200 миллионов человек. На втором месте находится Китай, где Всемирной сетью пользуются 137 миллионов человек (75% из них используют широкополосный Интернет), третьим лидером является Япония — 85 миллионов охвачены Всемирной паутиной. Средний пользователь проводит в сети около 35 часов в месяц (что соизмеримо со временем рабочей недели).

Россия пока стоит на 11 месте в мировом списке стран по количеству пользователей. К концу 2007 года в ней было 27 млн. пользователей. Однако по оценкам, сделанным в июне 2007 года, уже в 2008 году в России число пользователей достигнет уже 40 млн. человек [4].

Самый явный показатель общественного и коммуникативного влияния Интернета — рост объёмов Интернет-рекламы. Пока общая доля Интернет-рекламы в мире невелика, однако эксперты предсказывают, что к 2009 году интернет-реклама сумеет аккумулировать 9% совокупного рекламного бюджета компаний во всем мире и превысит 10% на рынках Норвегии, Швеции и Великобритании. К концу 2009 года, по их прогнозам, порог в 10% будет пройден на десяти рынках: в Австралии, Канаде, Израиле, Японии, Норвегии, Корее, Швеции, Тайване, Великобритании и США. Ожидается, что к 2009 году расходы рекламодателей в интернете превысят их расходы на радио, что сделает Сеть пятым по величине рекламным медиа [12].

По данным Ассоциации коммуникационных агентств России, при общем росте объемов рынка рекламы в январе-июне 2007 года на 24%, реклама в печатных СМИ увеличилась лишь на 21%, а в интернете — на 52%. Эксперты считают, что эта тенденция сохранится и в будущем [5].

Быстрый рост коммуникаций, связанного с ним бизнеса привёл к появлению так называемых «коммуникационных профессий», которые оформлены институционально: у новых профессий есть свои ассоциации, аккредитации, образовательные программы. Наверное, если попробовать составить список функциональных мест в организациях, которые выполняют коммуникационные функции, то их наберётся несколько десятков. Наименования варьируются от традиционных (журналисты, издатели, редакторы, продюсеры, аналитики, составители и администраторы баз данных, эксперты, специалисты по связям с общественностью, пресс-секретари и т.д) до пока не переведенных (контент-менеджеры, копирайтеры и спичрайтеры, медиарилейторы, маркетологи, бренд-менеджеры и т.п.).

Кроме этого, обладание коммуникативными компетенциями входит в десять главных требований, которые сегодня предъявляет работодатель и кадровые агентства к соискателям на многие значимые для существования «в мире» позиции.

При этом коммуникационные функции последовательно выходят в управляющий, стратегический слой. Всё больше появляется компаний, где ведущим специалистом по управлению рисками в команде топ-менеджеров является не вице-президент по финансам, а, например, директор по маркетингу или брендингу. Публичные коммуникации постепенно становятся базовым компонентом стратегического управления.

1.2. Проблематизации

Глядя на то влияние, которое сегодня приобретают публичные коммуникации, на обязательность публичного присутствия, можно говорить о том, что публичность стала одним из главных проблематизаторов всей современной жизни. Область публичных коммуникаций не ограничивается только лишь тем, что удачно называют масс-медиа или (по явно устаревшей отечественной традиции) СМИ. Сложно найти какую-либо сферу жизни, в которой бы публичность не стала или не становится нормой. Даже если посмотреть на наиболее приватные области жизни, такие любовь или дружба, то в новом веке и они пронизаны публичностью. Публичность становится условием их поддержания. Причём форм, в которых эта приватная жизнь стремится получить своё публичное выражение уже немало. Например:

• радио, где происходит в прямом эфире «заказ песни для друга (подруги) или любимой (любимого)»,
• сопровождение музыкального ТВ-вещания бегущей строкой, где публикуются короткие сообщения (СМС), присланные телезрителями, сообщающими о своей любви или дружбе к тому или иному человеку,
• ресурсы типа «одноклассники.ру», где люди находят тех, с кем давно потеряли контакты, заводят новые знакомства, перерастающие часто в дружбу и даже создание семей;
• блоги, сообщающие о себе и принимающие сообщения на френд-ленты, и таким образом поддерживающие дружеские отношения.

При этом в блог может зайти каждый. Да и у наиболее «общительных» владельцев блога число друзей (хотя в них входят как люди, с которыми данный человек общается в реальной жизни, так и те, которых он никогда не видел и находится с ними только в электронном общении) исчисляется несколькими сотнями. Поэтому его Интернет-дневник это, несомненно, публичный документ. И, между прочим, ещё недавно «старшее поколение» сетовало на то, что исчезла «культура ведения дневника». Того дневника, ведение которого было делом совершенно интимным. Сегодня культура дневника вернулась, но это уже совершенно иной дневник — потому что он принципиально открыт и представляет интерес для своего владельца именно тем, что он читается. Или, по крайней мере, может быть прочитан.

Это показательный пример для оценки влияния феномена публичности. Важно увидеть, насколько глубоко проникают в нашу собственную жизнь публичные коммуникации. Они затрагивают и тотально переформатируют все стороны человеческой жизни и деятельности, касаясь даже наиболее приватных сторон человеческой жизни. В еще большей       степени публичные коммуникации переформатируют другие виды деятельности. Из них сильнее всего меняются те, существование которых и до настоящего времени было связано с коммуникацией.

Далее мы коротко опишем лишь часть из тех изменений, которые происходят под воздействием публичных коммуникаций в разных областях: общественном устройстве, финансовой деятельности и ценообразовании, в медиа, религиозной жизни, в образовании, в формах самосознания и самоорганизации. Указанные области выбраны достаточно произвольно, на их месте в настоящей работе могли бы быть и другие.

Как уже было отмечено нет практически ни одной сферы жизни и деятельности, которая не была бы затронута публичными коммуникациями. При явно наблюдаемых социально-климатических изменениях окружающей нас гуманитарной среды наблюдателям и исследователям пока достаточно непросто искать формы для описания этих трансформаций и тем более определяться с позицией и отношением к ним. Смысл появляющейся новой реальности публичного существования пока остаётся неясным.

Во многом это связано с тем, что мы находимся только в начале этих трансформаций. Поэтому в целом пока в отношении к происходящим переменам, связанным с публичностью, можно выделить две фигуры. Одна — фигура «внутренняя», работающая внутри пространства публичных коммуникаций. Отношение к публичности и связанным с публичностью трансформациям человеческой жизни у этой позиции, как правило, позитивное. Но у этой позиции есть один недостаток. Принадлежа всецело практике публичных коммуникаций, она не описывает эту практику в её соотнесении с другими социальными практиками. В результате внутренняя фигура неизбежно оказывается слишком апологетичной, ей недостаёт критичности, без которой рациональное суждение невозможно.

Вторая фигура — «внешняя». Как правило, из этой позиции исходят резкие и негативные оценки практики публичных коммуникаций, поскольку новые феномены понимаются в старых рамках и представлениях. Из таких внешних позиций высказываются представления о «манипулировании», «зомбировании», «чёрном пиаре», о «ролях и масках», о потере человеком собственной сущности и т.п.

Описывая проблемы, трансформации и вызовы, которые вносит практика публичных коммуникаций, мы будем стараться выявить точки зрения как внутренних, так и внешних позиций, фиксируя разрывы в представлениях и оценках феноменов публичности, чтобы потом, опираясь на выделенные разрывы попытаться сформировать конструктивные представления о новой реальности публичных коммуникаций.

1.2.1. Общество и инструменты общественного управления

Развитие публичных коммуникаций привело как к локальным трансформациям в отдельных сферах деятельности, или профессиях, так и к масштабным трансформациям представлений и устройства общественной жизни и общественного управления.Мы не сможем здесь привести все концепты общественного устройства, которые так или иначе порождены ростом публичных коммуникаций — это переросло бы в самостоятельную работу. Нам же важно показать, что развитие публичных коммуникаций проблематизирует сложившиеся представления об обществе в целом, об общественных группах и инструментах управления. Причём, здесь главное, на наш взгляд, даже не то, в каком направлении меняются эти представления, а сама радикальность проблематизации, которую порождают публичные коммуникации. Поэтому мы специально остановимся на двух диаметрально противоположных по ценностной окрашенности концепциях общества, построенного на публичных коммуникациях: одна из них представлена в книге А.Барда и Я.Зондерквиста — «Нетократия» [18], другая в книге Р.Йенсена «Общества мечты» [41].

Общественные изменения, происходящие под воздействием коммуникаций с точки зрения авторов «Нетократии», можно представить в следующей таблице:

	Феодальное общество	Индустриальное общество	Постиндустриальное общество
Основной процесс	Поддержание натурального хозяйства, управление собственностью	Расширенное производство	Потребление
Властные группы	Потомственные аристократы	Капиталисты	Нетократы, меритократы (merit — заслуга, достоинство) Нетократы будут характеризоваться тем, что они манипулируют информацией, а не управляют собственностью или производят товары.
Средства власти	Наследственная власть, земля	Финансы, близость к вершинам властной иерархии	Знания, понимание, связи, известность в сети
Подчинённые группы	Крестьяне	Пролетариат	Консьюмтариат
Человек	Элемент устойчивой группы, общества	Я, индивид	Элемент ситуации, узел сети, виртуальный субъект

Эта энергичная и при этом строящаяся в традиционном иерархическом схематизме концепция общественных перемен, где центральной переменной являются средства или ресурс власти, и публичные коммуникации и возможности, предоставляемые ими, рассматриваются как новый властный ресурс.
Власть становится:

• властью над распространением и доступом к коммуникациям и знаниям (власть каналов);
• властью над её содержанием и, следовательно, сознанием людей (власть воздействия);
• властью тех, кто обладает быстрым пониманием (власть интеллекта);
• властью тех, кто в состоянии использовать и применять знания.

Перемена ресурса — с финансового капитала на ресурс смыслопорождения и смысловых воздействий (управлений) над сознанием людей — порождает перемены в идентификации верха (управляющего) и низа (управляемого) общественной иерархии и в определении базового общественного процесса.
Вместо производства основой общества становится потребление, пролетариат превращается в консьюмтариат (потребителей), а место капиталистов на вершине социальной иерархии занимают пресловутые «нетократы», удерживающие смысловой, информационный и коммуникационный ресурс. Собственно, от прошлого общества авторы оставляют только саму его властную и иерархическую схему.

Не менее радикальным образом мыслит себе происходящие общественные изменения, вызванные развитием коммуникаций, другой шведский автор Р.Йенсен в своей концепции «Общества мечты», которая построена на отказе не только от иерархии в обществе, но и радикально от иерархии в рациональности. Она основывается на том, что развитие коммуникаций и историй, как основы смыслопорождения в коммуникациях, приведут нас к увеличению роли неструктурированных эмоций над структурированным и иерархичным рацио. «Обожествление IQ действительно уходит в прошлое. Ценный работник обретет способность создавать, сотрудничать, мотивировать, побуждать и запускать инициативы. Успешный работник будущего — это виртуоз приобретения и передачи знаний, сплочения и улучшения рабочей среды. Работник, рассказывающий истории о том, чего добилась организация, может укрепить корпоративную культуру и будет считаться ценным активом. Ничто так не вдохновляет организацию, как захватывающая история о том, как был выигран огромнейший контракт, несмотря на превратности судьбы и всякие случайности. Рассказчик создает корпоративную культуру. Социальные навыки создают сотрудничество. Ничто из этих навыков не относится исключительно к IQ» [41,C.160].

Эта концепция тоже строится на смене главного ресурса общественной жизни: общество мечты противопоставлено, как обществу, построенному на материальных ресурсах, так и обществу, выстроенному на ресурсе рационально устроенной информации. Это общество живёт на ресурсах мифов, историй, героев и сюжетов. Это мир, в котором самой главной ценностью являются разнообразные истории: о приключениях, о дружбе и любви, о заботе, о том, кто Я есть, о ценностях и убеждениях. Общество, где будущее не планируется, а мечтается, воображается. Где стратегические ориентиры сверяются с ориентирами человеческой мечты, формируемой через рассказанные истории. И далее эти истории становятся двигателем преобразования самого общества [41].

В этом обществе роль «гуру», властителей дум и одновременно организаторов занимают рассказчики историй, в результате чего общество в целом становится также устроено не иерархично, а как объединение групп в соответствии с разделяемыми ими ценностями и историями (по аналогии в древними племенами, объединяемыми внутри общей мифологией).

Такие практически антагонистические концепции общественных изменений, основанные на феноменах публичных коммуникаций и их влияния на развитие общества показывают, с одной стороны, то ощущение глобальных перемен, которые приносят нам публичные коммуникации, с другой, задают масштаб дальнейшей проблематизации.

1.2.3. Церковь, обращённая вовне

Очень интересны те процессы, которые под влиянием публичных коммуникаций происходят в жизни церкви. Особенно они интересны тем, что сами церковные деятели пытаются осмыслить происходящие перемены как раз в лоне публичных коммуникаций, стараясь оставить за скобками рыночную и потребительскую их составляющую. То есть, глядя на перемены, которые происходят в церкви, мы можем видеть «чистые» феномены переформатирования под влиянием публичных коммуникаций, практически незатронутые и незамутняемые теми изменениями, которые вызывает идеология потребления.

Наибольшие изменение происходят в способах действий и жизни протестантских церквей, которые по своему существу более открыты и отзывчивы социальным переменам. Русская православная церковь также выходит на арену публичных коммуникаций: активно работает сайт Московской Патриархии, регулярно по телевидению выступают ведущие деятели Церкви, создан отдельный православный ТВ-канал, многие священники имеют собственные блоги в Интернете.

Но всё же самые проявленные перемены происходят в протестантской церкви. В 2005 году известный Интернет-ресурс, посвящённый брендингу brandchannel.com, опубликовал материал о брендинге Церкви в Великобритании [11]. Он написан (что тоже крайне важно) в основном от лица президента консалтингового агентства, которое работает исключительно с Церквями по построению их бренда. При этом понимание бренда — чисто коммуникативное (экономика оставлена за скобками). Бренд понимается как способ Церкви рассказать своим прихожанам (и потенциальным прихожанам), что она делает, в чём её идеалы, цели и т.п. Брендинг Церкви — это реализация политики публичности и открытости Церкви, выстраивание специальных текстов и событий, направленных вовне, включённых в публичные коммуникации. Здесь стоит привести длинную, но интересную цитату, показывающую те трансформации, которые происходят в организации Церкви. При этом здесь же важно увидеть, как необходимость сохранения христианских основ заставляет сохранять идентичность Церкви при достаточно резком изменении формы организации её деятельности в условиях публичности. Это один из ярких примеров того, как в любом случае консервативная церковная форма приняла неизбежные изменения и при этом разрешила те или иные возможные проблемы (ценностных разрывов, разрывов в собственной идентичности).

«Брендированная церковь — это церковь, которая понимает, кто она есть и кем она пытается стать, и она сообщает это эффективно.

Феномен церковного брендинга является ступенькой роста по сравнению с предыдущим десятилетием. «Десять лет назад это встречалось с сильным скептицизмом», — вспоминает Рейзинг (консультант по брендингу церкви). «В целом концепция промоушена церкви — была табу. Но потом стало расти принятие этого. Сейчас люди понимают, что это означает. И чего это не означает. Они видят, что это является часть выхода в мир с проповедью, продвижением и публикацией Евангелия».

По Рейзингу, брендинг — это библейская идея. В Новом завете Апостол Павел показывает, как он адаптирует свой стиль к подготовленности своей аудитории: «Я делаюсь всеми вещами для всех людей. Когда я с евреями, Я буду говорить, как еврей. Когда я с язычниками, я буду говорить, как язычник» (1Коринф.9,22). Иисус, продолжает Рейзинг, также приспосабливал свои послания и выбирал релевантные примеры в соответствии с аудиторией.

Рейзинг говорит, что церковный брендинг не только помогает аутсайдерам понять, чего ожидать, когда они выходят вовне. «Мы видели несколько потрясающих результатов, как люди приглашают друзей и соседей в церковь впервые за 10 лет. Люди не стыдятся Христа, но они стыдятся своей церкви. Бренд создаёт личность, которой внутренняя община гордится. Они становятся более вдохновлёнными и более эффективно приглашают других».В итоге, именно члены церкви проделывают брендинговую работу. Действительно ли они то, что обещает их церковь? «Бренд имеет способность к распространению», — предостерегает Дженкинс. «Бренд ухудшается, если воскресная служба была плохой, или вы почувствовали себя нежеланным гостем. Если вы не способны к передаче, люди получат боль и уйдут от вас. Бренд — больше, чем слово. Он указывает на услугу или продукт, и люди вовне церкви должны распространять его»[11].

Этот материал показывает, что даже такой авторитетнейший институт как Церковь уже не может позволить себе просто ждать, когда к ней повернутся люди. Она стремится формировать свой облик, умеет предъявлять его публично. Не существовать в пространстве публичных коммуникаций — означает не существовать для многих из тех, кто нуждается в помощи Церкви (принципиальную связь между «существованием» и «публичностью» мы рассмотрим в Главе 2). И даже Церковь при её глубоком онтологическом фундаменте и длинной истории не может быть исключением из вновь формирующихся правил.

В этой же сфере интересен феномен вышедшего в 2006 году российского фильма «Остров». Он снимался без задач выхода православной церкви в публичное пространство, но был затем в этом качестве был использован. Чтобы говорить о публичном эффекте для православной церкви, произведённым этим фильмом, нужны специальные исследования, но на наблюдаемом уровне можно говорить о том, что фильм «Остров» стал индикатором того, насколько жители России информированы о том, что собой представляет православие, как традиция. Для большинства зрителей всё показанное в фильме стало настоящим откровением (хотя с внутренней православной позиции фильм далеко не показывает тех подлинных глубин и чудес православия), многое оказалось за рамками их понимания вообще. Причём это касалось и тех зрителей, которые крещены, и даже посещают церковь. То есть получается, что недостаточное, по всей видимости, присутствие церкви в публичном пространстве привело к тому, что знание и понимание того, чем является православие, как устроена православная жизнь, распространяется и транслируется слабо.

Возникает вопрос, как происходит трансляция, передача традиций, знаний, как меняются каналы и институты этой передачи с появлением публичных коммуникаций?

1.2.5. «Народная журналистика»

Если ещё пару лет назад основной темой в медиа-сообществе было появление наряду с традиционными печатными СМИ электронных СМИ и журналистское сообщество обсуждало это как проблему и некоторую угрозу профсообществу, то сегодня нормой стали сетевые радио, телевидение. При этом, с одной стороны, речь уже не идёт о средствах массовой информации. Большинство таких медиа предназначаются часто для крайне немногочисленной аудитории и делаются одним человеком (уже в силу индивидуальности кругозора они являются персонально ориентированными). С другой стороны, начинает терять смысл само традиционное различение на форматы газет, радио и телевидения, поскольку происходит соединение в одном медиа нескольких форматов. Если всего несколько лет назад интерактивность СМИ считалась опережающим конкурентов достоинством, то сегодня интерактивные технологии являются общей нормой для сетевых медиа.

Мы уже упоминали блоги как пример того, насколько глубоко затрагивает развитие публичных коммуникаций человеческую жизнь. Но развитие блогосферы затрагивает не только персональную, приватную жизнь и частные коммуникации. Делая частные коммуникации публичным делом, давая возможность выхода каждому человеку в публичное пространство, их развитие сильно проблематизирует существующую журналистику как таковую. Начнем с того, что блогосфера составляет конкуренцию печатным СМИ. Размываются чёткие границы профессионального журналистского сообщества (поскольку те, кто ведут и часто очень успешно, свои блоги, профессиональными журналистами — с официальной точки зрения — не являются).

Особенно актуальным феномен блогосферы представляется для отечественных условий: Россия по числу блогов в таком формате как Живой Журнал занимает второе место после США. И это при том, что уровень интернетизации в России пока ниже, чем во многих западных странах. Этот факт говорит о том, насколько совместимыми с российским менталитетом оказались сетевые коммуникации. Возможно, сетевые коммуникации совпали с извечной «тягой» русской интеллигенции к обсуждению разнообразных вопросов: от мировых (вспомним пародию на это Ильфа и Петрова: «Васисуалий Лоханкин и его роль в русской революции») до бесконечных бесед-исповедей (вся классическая русская литература полна такого рода монологов, диалогов и дискуссий). «Тягой», принимавшей разнообразные формы: от крайне популярных у дореволюционной интеллигенции дневников и тех же бесед, до «кухонных разговоров» застойных времён. Теперь эта характеристика российского менталитета обрела подходящий для неё реализационный носитель — Интернет и технологию блогов. Феномен блогов только ещё начинает осмысляться в мыслительном плане, хотя уже есть ряд достаточно интересных работ по этому поводу [3;8;14;39;46;71].

Масштабы развития блогосферы впечатляющие: по данным веб-сервиса Nielsen BuzzMetric’s BlogPulse (http://www.blogpulse.com), специализирующегося на статистике и аналитике в области блогов на 08.10.2006 в мире было зарегистрировано 35503644 блога. Каждые сутки создаётся около 45 000 новых блогов и около 800 000 новых сообщений.

Что касается Рунета, то по данным информационного бюллетеня о структуре и социально-демографических характеристиках российской блогосферы, выпущенного интернет-порталом «Яндекс» осенью 2006 года [20], в Рунете 1 150 000 русскоязычных блогов и более 80 миллионов отдельных записей. Каждую секунду появляется в среднем три новых записи.
Начиная с 2003 года, количество блогов в мировой блогосфере удваивается каждые полгода. Русскоязычная блогосфера по темпам роста не отстает от мировой. В течение 2006 года каждый час в Рунете появлялось в среднем 100 новых блогов (в 2005 году — только 20). За первые девять месяцев по всей видимости пикового для текущего десятилетия 2007 года русскоговорящие интернет-пользователи уже зарегистрировали в два раза больше новых дневников, чем за весь предыдущий год. Не менее впечатляющими, чем количественные данные, являются качественные перемены, происходящие в сфере СМИ в связи с появлением блогов. Блоги начинают «оттягивать на себя» часть аудитории традиционных СМИ, причём как печатных, так и радио и телевидения (так как появляются не только текстовые блоги, но и аудио- и видео- блоги). Это связано с несколькими факторами. Во-первых, те блоги, которые содержат информацию персонального характера, «новости» частной жизни, становятся конкурентоспособными с новостями больших событий, рассказываемых большими СМИ. Если традиционная реклама деловых газет показывает начало трудового дня руководителя — как чтение этих самых деловых СМИ, то в реальности если не топ-менеджмент, то средний слой менеджмента и другие офисные рабочие всё чаще начинает свой день с просмотра собственной френд-ленты.Информирование о частной жизни и личных размышлениях является наиболее распространенным контентом блогов. Но, всё же, оно не единственное. Блогосфера даёт огромные технические возможности, которые не могут дать другие СМИ. И в первую очередь — это оперативность и возможность точного попадания месседжа к нужной аудитории. «Средний» блоггер имеет у себя в «друзьях» около 500 человек. При необходимости, интересующая данный круг информация может быть передана с большой скоростью и достичь нужных людей. В этом смысле, блоги оказываются практически идеальным техническим каналом для сенсационной, компрометирующей или скандальной информации.В последнее время участились случаи, когда блоггеры оказываются оперативнее журналистов (просто потому что случайно оказались на месте события). Или же в силу своей независимости от «редакционной политики» блоггеры дают гораздо более яркие комментарии по поводу актуальных мировых или региональных событий.

Очевидно, что пока блоги находятся на самой начальной точке своего развития, но уже начинают волновать сформированное журналистское сообщество. Развитие же цифровых технологий и технологий передачи информации будет только увеличивать рост блогосферы. Уже сейчас мы имеем такую разновидность блогов, как мобильные блоги: то есть блоги, информация на которые передаётся с мобильных телефонов. Компании начинают создавать собственные блоги параллельно сайтам или объединяя действия этих электронных ресурсов. Если учесть, что ресурс человеческого внимания и интереса ограничен. То в самом ближайшем будущем традиционным СМИ придётся конкурировать за этот ресурс с блогами, а журналистам — с не получавшими журналистского образования людьми, пишущими в сети. Официальной, институционализированной журналистике придётся конкурировать за внимание читателей с «народной журналистикой», в которой производители контента являются его же потребителями.

И здесь, как и по отношению к остальным общественным сферам, высказываются разнообразные опасения, указываются риски, которые несут с собой развитие блогосферы. Во-первых, высказываются опасения, связанные с понижением профессионализма журналистов, а, следовательно, с понижением уровня масс-медиа как таковых. Во-вторых, феномен блогов может расцениваться, как феномен наступления тотального графоманства.

В наиболее резкой форме высказался по этому поводу современный российский         писатель  В.Пелевин, сказав, что в живой журнал пишут те, кого непроизвольно тошнит дискурсом [69], отказав этому явлению в какой-либо интеллектуальной составляющей. С другой стороны уже сегодня многие издания имеют рубрику или раздел новостей из блогов, поиск информации по блогам используют поисковые Интернет-системы. Это явно указывает на то, что блоги стали признанным источником знания и информации.

1.2.7. Механизмы идентификации

Вместе с проблематизацией представлений об обществе, публичные коммуникации приносят с собой и глубинные изменения в представлениях о человеке, способах человеческой самоорганизации, механизмах идентификации.

И здесь, как и в ситуации с обсуждениями новых коммуникационных контуров общества, строятся конструкции от утопических до апокалипсических. Вот, один из явных примеров апокалипсического видения человеческого будущего:

«Общественные инновации все больше затрагивают глубинные механизмы психики, ответ которых на подобного рода воздействия может стать для человечества полной неожиданностью. Сегодня мы имеем достаточно противоречивую ситуацию, расшатывающую основы человеческой ментальности.

Разрушение традиционного восприятия текста, регрессивное развитие электронных смысловых систем, вызревающий в общественном сознании конфликт между реалистическим и иллюзорным восприятием действительности — вот главные социально-психологические доминанты современности. И общее сходство этих, казалось бы, не пересекающихся тенденций — все они облегчают выход подсознательных содержаний вовне.

Говоря другими словами, человечество находится на вулкане, который вот-вот оживет. И тогда ситуация может выйти из-под контроля. Культурологическая шизофрения, массовый психоз, тотальная техногенная галлюцинация — возможные исходы такого всеобщего состояния. Оговорюсь сразу: его форма может быть разной, а суть одна — речь идет о вероятности развития общественной психопатологии». [30]

Существуют исследования, говорящие о растущем одиночестве и солипсизме, к которому приводит необходимость постоянно находиться в пространстве публичных коммуникаций [87].На другом полюсе находятся крайне оптимистические преставления о будущем человеке в коммуникационном обществе, где происходит освобождение человека, свобода самовыражения, гуманитарная революция и т.п.Также полярны и представления о единице идентифицикации: от индивида, способного свободно перемещаться в коммуникационной инфраструктуре, концепции «личного брендинга» [35] до групповых или же этнокультурных идентичностей. От аксиологической укоренённости и позиционирования до траекторной идентичности и состояния постоянных изменений, происходящих в коммуникационной среде.Опять же, мы не ставим задачу — ни каталогизировать все эти концепты, ни классифицировать или типологизировать их. Просто приходится признать на то, что практически всегда, как только речь сегодня заходит о человеке, его идентичности, или о так называемом «кризисе» идентичности [97], в этом оказываются «повинны» развивающиеся публичные коммуникации.Развитие публичных коммуникаций проблематизирует вообще весь проект «Человека», который пишется с большой буквы. «Отказ от Я — секрет успеха и добродетель нетократов. Парадоксально, но именно эти способности нетократов мыслить за пределами своего собственного ego, строить целостности на членстве в группе, а не на индивидуализме, по принципу электронных племен более чем на информационном чванстве, позволяют имитировать развитие ситуации. Старомодный индивидуализм и приверженность своему «я» — теперь атрибуты низшего класса. Способность выйти за пределы своего «я» и его желаний означает, что низший класс так и останется низшим. Самовыражение как цель бытия становится формой своеобразной терапии для буржуазии и консьюмтариата, занятых, таким образом, своими личными пробле­мами и не интересующихся мировым порядком. Каждый, кто продолжает «верить в себя», есть, по определению, беспомощный Удачник в обществе, в котором правят нетократы. Участие в важнейших сетях не оставляет ни времени, ни возможности прислушаться к самому себе. Членство в сетях, контур обратной связи и общественный разум — вот основа основ нетократии. [18,C125].

Публичные коммуникации явно нарушили границы между внешним и внутренним миром человека: сегодня возможно рассказывать публично то, о чём ещё несколько десятилетий назад даже самому себе человек не решался сказать. Нарушаются границы и соотношение между событием и его описанием. Событие становится лишь поводом для того, чтобы о нём рассказать. При этом появляется совершенно новый тип человеческого поведения. Появляется человек, специально проживающий, как бы коллекционирующий происходящие с ним события только лишь для того, что иметь повод для последующего его описания и предъявления в пространстве публичных коммуникаций. Различие между вымыслом и реальностью тоже становится всё более трудноопределимым: вымыслы (рассказанное, семиотические конструкции), приобретают за счёт публичных коммуникаций такую силу, что начинают активно формировать реальность.

Подводя первоначальные итоги рассмотренных нами проявлений публичности в современном мире, мы вправе предположить, что публичные коммуникации приводят к новым типам социальности, социальных отношений, к трансформации социальной реальности. Говоря о таких коммуникациях как о социальных, В.М.Розин [78] выделяет в них три элемента:

• семиотические образования,
• социальные акторы, общающиеся по поводу этих семиотических образований,
• складывающиеся между этими акторами новые социальные взаимодействия и практики.

Рассмотренные нами феномены публичности и их влияние на разные сферы и аспекты жизни показывают, что мы находимся в активном процессе появления новых социальных акторов, складывания новых социальных взаимодействий и новых практик, которые кардинально отличаются от социальности, не пронизанной потоками публичных коммуникаций. Исследование этой новой социальной реальности, завязанной на публичные коммуникации: выделение новых социальных фигур, новых форм взаимодействия между ними, новых складывающихся практик и институтов и будет основной задачей настоящей работы.