Профессия лоббиста: специфика работы политконсультанта
30.09.2004
Станислав Наумов
На основе выступления в Красноярске в 2002 году.

В ожидании Послания Федеральному собранию, газеты пестрят воспоминаниями о том, как до сих пор готовились тексты выступлений высшего должностного лица. Значимое место в этих мемуарах отводилось тем, кто обычно помогает Президенту готовить главную речь: советникам и консультантам. Для меня чтение недавних газетных статей послужило для меня естественным благоприятным фоном в попытке раскрыть тему «политический консалтинг федеральных органов власти».

Разумеется, все то, что будет рассказано, основано на личном опыте. Опыт, который включает пятилетнюю практику работы на двух этажах федеральной власти – министерском и правительственном. Но я бы не хотел, и не только по моральным причинам, чтобы все мною сказанное рассматривалось как пересказ «кухонной изнанки». Я намеренно стремился повысить градус теоретичности.

Безусловно, конкретная формулировка темы сродни точному адресу – это единственная гарантия попадания в точку. Но порой можно без ущерба опустить прилагательные и говорить о политконсалтинге в целом. Уходя в детали, перескочить на такую близкую тему, как связи с общественностью. Обобщая, постараться сквозь призму консалтинга увидеть истинную природу политического. И в конечном итоге «вписаться» в тему, которую я веду в разделе «лоббизм».

Серьезный разговор начинается с взаимопонимания на уровне терминологии. Рискуя утомить читателя затянувшимся вступлением, замечу, что как минимум три с половиной проблемы политконсалтинга в нем уже обозначены. Перечислю их в обратном порядке:

0. ПК должен быть лаконичен.
1. Политический консалтинг это неотъемлемая часть управленческого процесса. Звучит банально, но на практике ПК приходится завоевывать право на осуществление власти, выходя за рамки науки.
2. На практике политический консалтинг реализуется в самых разных формах предметной активности, обеспечивающих осуществление власти. «Спичрайтинг» и «паблик рилейшенз» расположены на противоположных полюсах акта коммуникации власти с ее контрагентами и придирчиво уточняя, политическим консалтингом не являются, точнее последний, ими не исчерпывается, а более того, в них не нуждается, позволяя заниматься этим другим.
3. В политическом консалтинге личный опыт является не менее важной средой, нежели теоретические упражнения, но этот опыт должен в ходе его презентации, учитывать этические аспекты. Рассказывать о том, кто на самом деле является автором второго абзаца снизу на пятой странице в четвертой главе вправе будущие историки, но не действующие политконсультанты.

Таким образом, политический консалтинг в федеральных органах исполнительной власти это, прежде всего:

Научно-практическая деятельность, нацеленная на оптимизацию управленческих процессов, путем выработки наиболее приемлемого для соответствующего органа федеральной власти или должностного лица варианта решения тех или иных проблем или задач.

Насколько невозможно начать серьезный разговор без выработки общей терминологии, настолько же легко его в любой момент завершить сразу же после того, как эта терминология становится общим достоянием. В развитие и дополнение к трем упомянутым во вступлении проблемам, я намерен поделиться своими наблюдениями и обозначить в конце пару парадоксов политического консалтинга.

* * *

Позволю себе обратить ваше внимание на следующие арифметические подсчеты, связанные с восприятием политического консалтинга как деятельности способствующей завоеванию и удержанию власти. На федеральном уровне эта деятельность требует помимо прочего абстрагироваться от интересов органов власти других уровней и сконцентрироваться на именно страновых, общегосударственных и национальных интересах.

Еще одно важное наблюдение состоит в том, что наш ПК — это ПК власти, а не оппозиции. Это накладывает свои особенности не столько на содержание, сколько на форму. Продвигая то или иное решение, или же блокируя его, оппозиция вправе прибегать к таким методам как митинги и пикеты. Власть же этого открыто, по крайней мере, сделать не может, особенно, если речь идет о внутренних разногласиях.

На арене федерального консалтинга действуют два-три десятка макроигроков и описывать характер их потребности в политконсалтинге достаточно просто — проще, чем говорить об этом вообще. Но дело даже не в этом. Все только что сделанные рассуждения должны подтолкнуть нас к очевидному заключению об отсутствии прямой связи между предвыборным политическим консалтингом и политическим консалтингом федеральных исполнительных органов власти. Последние вправе фактически игнорировать сам факт существования выборов, а, следовательно, под вопросом оказывается ценность арсенала предвыборного консалтинга, который на деле, не смотря на всю краткость истории выборов в нашей стране, составляет большую часть нашего политического консалтинга. Соответственно, доля невыборного консалтинга еще меньше и короче.

С другой стороны, было бы неверно, сводить политконсалтинг избираемых федеральных политиков только к выборам. Разницу между периодом борьбы за власть и периодом ее осуществления ощущают и сами избираемые политики. Хотя бы по критерию обратной связи. В случае проведения компаний вы ограничены во времени и осязаете результаты непосредственно. В случае с постоянной работой между выборами (неважно, депутата или президента) эффективность работы по цели определить сложно в силу того, что текущий политический капитал, фиксируемый в виде данных опросов общественного мнения, не трансформируется в легитимизацию сверх установленного срока.

С третьей стороны, было бы неверно игнорировать наличие пусть и не всеобщих, но все-таки выборных процедур обеспечивающих присутствие на своих постах целого ряда ключевых фигур федеральной политики. Нелишне вспомнить о необходимости утверждения кандидатуры Премьера и главы Центробанка, Генпрокурора и ряда других лиц на заседаниях парламента. Общим в случае с обычными выборами тут является срока – проведения процедуры утверждения или переутверждения. Еще можно было бы подумать и о главах законодательных собраний, а также о членах Совета Федерации, утверждаемых на сессиях региональных парламентов. Там тоже есть интересные аспекты, хотя бы потому, что этих людей также выбирают избираемый народом лица. Одним словом, я готов снизить категоричность феноменологического размежевания предвыборного и невыборного консалтинга, однако не в этом пока суть.

Если мы говорим о федеральных органах исполнительной власти, то понятно, что они не могут вести себя как угодно, если речь идет о реализации задачи сохранения власти тем, кто их назначал. То есть, требования, предъявляемые к политику номер один транслируются опосредовано и на них. Политконсалтинг их деятельности состоит в том, как лучше следовать этим требованиям. И как не допустить их нарушения. И хотя в данном случае механизм принятия решений связан с мнением назначающего лица и, следовательно, в таких случаях судят по результатам работы, а не качеству политконсалтинга. Благо, он, скорее, говорит о среде, чем о технологии. Крепость национальной валюты для руководства более весомый аргумент, чем способность директора национального госбанка шутить со СМИ.

И тут мы выходим на главное, ради чего были сделаны все рассуждения. Политконсалтинг нужен субъекту, являющемуся в определенном смысле политически самостоятельным игроком. Если то или иное должностное лицо не относится к разряду игроков, даже занимая очень значимый пост, то есть если речь идет о т.н. «техническом» чиновнике, и т.п., то он пользуется тем консалтингом, который создается для лиц его назначивших и им политически управляющих. Собственно говоря, из этого и возникает определение самого политконсалтинга, он должен давать субъекту управления возможность самостоятельно принимать политические решения, не рискуя из-за этого утратить власть.

* * *

Политический консалтинг востребован жизнью по причинам, указанным еще классиками. Он вступает в свои права в ситуации, когда «клиенту» некогда заниматься определенного рода вещами. Или есть время, но работа может быть выполнена кем-то другим. То есть политический консалтинг это не столько экономия времени, сколько разделение труда. Разделены оказываются следующие операции: подготовка политического решения, его принятие и мониторинг последствий его исполнения.

Существенно и то, что та работа, которая ложится на плечи политконсультанта, не просто может им быть выполнена, но она может быть выполнена лучше, чем кем-либо еще, включая клиента. Естественно, что лучшего самого клиента нельзя сделать одну вещь – принятие решения или осуществление какого-либо политического действия. Таким образом, сфера деятельности политконсультанта это сфера «априори» и «апостериори», «до и после».

Со стороны политконсультанта требуется некое знание о том, как решить ту или иную проблему, с которой столкнулся или может столкнуться клиент. Сам клиент этого «как бы» не знает и потому обращается к тем, кто знает, что надо делать и как надо делать и умеет это делать, потому что делал раньше или знает, как это делали другие. ПК должен предложить не просто проект решения той или иной проблемы. Он должен предложить несколько вариантов решения данной проблемы. Более того, не ограничиваясь проектом решения, он должен описать развитие в сценарном ключе, давая анализ последствий на несколько шагов вперед. На практике в силу ограниченности времени или отсутствия мотивации предлагается один вариант. И ему верят, повышая ответственность консультанта, либо отклоняют. Тем самым, ПК сам заинтересован предложить клиенту более одного варианта. Чтобы снизить степень собственной ответственности, вменив клиенту обязанность выбрать самому. А также, чтобы подтвердить свою пригодность, оставив после того, как не подошедший вариант отклонен, как минимум один подходящий.

Это в разовом смысле. Но консалтинг есть некий процесс, с протяженностью по длительности во времени. Поэтому работа политконсультанта — это не разовые советы. Это всегда работа над большим проектом. И, соответственно, это проектный стиль анализа и системный подход к деятельности.

Большую роль в работе политконсультанта играют источники информации, базы данных. В ситуации, когда ПК получает поручение, он должен иметь материал для анализа. Этот материал может содержаться в самом заказе, но он может нуждаться в перегруппировке или упорядочивании. В любом случае ПК должен проиграть его на стреле времени в сценарном ключе, чтобы тем самым получить новый дополнительный материал и уже на его основе дать проект решения. Если этого нет, мы имеем дело с оракулом жребия, методы которого скрыты в опоре на интуитивные, иррациональные методики анализа и принятия решений.

Будучи по-хорошему предусмотрительным человеком, консультант должен нарабатывать знания по самой широкой проблематике в опережающем порядке. Потому что тогда, когда это будет необходимо, времени готовиться не будет.

Консалтинг требуется не тогда, когда дела идут хорошо, а тогда, когда случается или ожидается что-то плохое. Тогда, когда есть кризис и организация понимает неспособность справиться с ним (на уровне проекта) самостоятельно. В общем виде, ПК нужен в момент разработки и реализации не всех решений, а решений политического плана. А их не так уж и много. Остальное время ПК состоит мониторинге ситуации. Политконсалтинг в такие периоды облекается в форму лекции о международном положении для работников ткацкой фабрики. На всякий случай люди, которым предназначена информация, должна знать о любопытных фактах из сферы внешней политики.

Управлять фактами нельзя, можно управлять тенденциями. Вот их и надо отслеживать, предлагая какие-то корректировки. Кстати о корректировках. ПК очень часто может выражаться в том, что клиент желает изменить нечто, а консультант говорит, что лучше ничего не менять. В этом случае мы имеем дело с изменением намерения (минус на минус, дающий плюс).

Исповедуя консервативный стиль, политконсультант всегда должен помнить о наказуемости инициативы. Сам факт работы на заказ, отводит инициативность на второй план. Консультант должен быть готов исполнить данное ему поручение. Инициатива хороша только в плане того, как лучше исполнить заказ. Придумывание же поручений чревато подменой смысла, когда на ум приходит известной выражение о хвосте, который крутит собакой.

Продолжением этой темы является проблема авторства, подразумевающей для политконсультанта анонимность. Кто автор текста: тот, кто его произносит, или тот, кто его писал? Для политологов в отличие от филологов ответ однозначен – автор текста тот, кто делает его публичным фактом, то есть политик.

Отсюда возникает необходимость поставить вопрос — может ли хороший политконсультант стать хорошим политиком? Практика показывает, что редко, когда это происходит удачно. Одна из причин – стремление усидеть сразу на двух стульях или гнаться за двумя зайцами. Чем больше времени на интервью, тем меньше времени на аналитическую работу. Другая причина нежелательности подобного рода метаморфоз – утрата необходимой для эффективной реализации решения конфиденциальности, клиент становится «считываемым». И, наконец, самое главное – это проблема идентичности сотрудничающего с консультантом политика. Люди вполне обоснованно перестают верить в его самостоятельность, а самостоятельность политического поведения одно из основных требований к имиджу политика.

Кстати говоря, на мой взгляд, критерии оценки эффективности политконсалтинга тоже своеобразны. Положительный вклад консультанта внешне может — а точнее, должен — быть не очевиден и неопознаваем. Судить об эффективности надо по отсутствию в деятельности политика ошибок и провалов.

Как уже было сказано выше, политический консультант не должен иметь личных политических интересов. В этом смысле в роли консультанта не может выступать другой политик – он движим интересами собственными. Более того, в том числе и поэтому в политконсалтинге не принято работать по одной теме больше, чем с одним клиентом. При самом сильном разделении — смешение неизбежно хотя бы на уровне пользования базами данных и методиками.

* * *

Ключевой психологической проблемой политического консалтинга является проблема доверия. Доверия между клиентом и консультантом, из чего (из «между») следует обязательность взаимности данного чувства. Действительно, сложно представить себе ситуацию, в которой обе стороны подозревают друг друга в чем-то нехорошем (а можно ли подозревать в хорошем?). Точнее, представить себе такую ситуацию можно, но говорить об эффективности контакта не приходится. Очень часто причиной прекращения консалтинга является именно возникновение данной ситуации. При этом инициатором чаще является клиент, поскольку деньги платит он. Очень часто это подозрение ошибочно и объективного кризиса, вызванного действием или бездействием консультанта, нет. Ситуации же, в которых консультант отказывает в доверии клиенту и уходит с заказа, на мой взгляд, однозначно свидетельствуют о кризисе ситуации. Недоверие клиента к консультанту не есть недовольство профессиональным уровнем – последний может быть высоким и более того, сам являться причиной подозрений. Доверие создает свободу действий, высвобождает ресурсы для решения других задач или же интенсификации решения избранных. Это означает, что клиент не должен излишне перепроверять работу консультанта (проверяй, но доверяй). Недоверие же к клиенту возникает в ситуации, когда сама по себе деятельность консультанта становится бессмысленной, когда его заставляют таскать бревна или же просто подставляют под удар.

Другая серьезная проблема политконсалтинга заключается в том, что очень часто о предмете работы или о ситуации в целом клиент знает и понимает в ней больше. Но по каким-то причинам не делится соответствующей информацией (вот, кстати, еще одна причина бессмысленности инициатив). Власть по своей природе любит шифроваться. На складе с химоружием пишут НИИ оптики и не ставят охрану, чтобы не индикатировать (обозначать) важный объект или тему. В ситуации, когда нет единства баз данных между клиентом и консультантом, ПК становится своеобразным кривым зеркалом для клиента, предназначенным понять с помощью консультанта: что читаемо в его действиях, что нет, а что приписываемо и т.п. То есть, консультант должен сделать анализ действий своего клиента по внешним источникам или по видимым факторам сопоставляя их с предыдущим собственным опытом (пусть даже теоретическим). В данном случае мы имеем дело с проблемой компетенции. Она успешно решается только в случае наличия у команды, в которой работает консультант, стратегии, наличия плана. И, естественно, информированности консультанта о целях и задачах общего проекта.

* * *

Если мы говорим о политконсалтинге, как о профессии, то мы наверняка имеем в виду и некую «функцию» или «деятельность», и некую «должность», точнее – «функциональную роль». Одно из моих наблюдений состоит в том, что нет того плотного совпадения между первым подразумеваемым и вторым, которое можно было бы охарактеризовать как субъективно-оптимальное. То есть, когда право на функциональную деятельность принадлежит исключительно носителю функциональной роли.

Впрочем, подобная модель отнюдь не относится к разряду оптимальных. Единственный довод в ее защиту я могу привести, опираясь на понимание природы того, что обслуживается политическим консалтингом. Природу политической власти. Власть должна осуществляться тем, кому она принадлежит, а не теми, кто находится рядом. Хотя, конечно же, в реальности власть не всегда сконцентрирована в одних руках. Порой она распределена, хотя бы, для примера, так, как распределено управление в той же самой монархии. Сегодня модно говорить и об ее, власти, рассеянности. Не в смысле Чуковского, а в смысле рассосредоточенности. Но мы рассуждаем в другой модели, где выделение и обособление предмета является приоритетной задачей в исследовании. Опять же порой и чаще всего оказывается негативным практическое смешивание функциональных ролей политика и политконсультанта в смысле притязаний со стороны последнего на непосредственное управление теми процессами, которые он в принципе должен просто и всего лишь комментировать априори или апостериори. Но если плохо такое смешивание, то чем хорошо обратное?

Да ничем. Оно не хорошо, оно неизбежно. Я бы хотел вновь вернуться к двоякому подразумеванию политконсалтинга. Им занимаются отнюдь не только политконсультанты. Как внутренняя функция деятельность, а, значит и роль политконсультанта принадлежит и непосредственно самому политику – лицу принимающему (а не разрабатывающему) решения. Каким бы качественным не был политконсалтинг, он не лишает политика необходимости думать (хотя бы над прочитанным) самому. Хотя, надо отметить, что бывают и ситуации, когда политик готов быть просто озвучивающей функцией. Случаются, соответственно, и казусы.

Однако, вновь к главному: в организации, вне зависимости от того формализована ли в ней роль консультанта или нет, является ли он внутренней или внешней, часть данной деятельности выполняется другими лицами. Это не только первое лицо – это и другие эксперты, специалисты. Например, начальник службы безопасности первого лица. Опять же элементы политического консалтинга могут быть в деятельности любого специалиста, если он готовит то или иное профильное решение, включенное в политический контекст. Правда, в политике, как и в футболе у нас разбираются все. Правда, мнение футболистов по поводу работы болельщиков, из последних вряд ли кто-то ждет услышать. Политологам без соответствующих данных не пристало высказываться по экономическим темам. Но вот обратный процесс имеет место быть. Я бы только ратовал, чтобы в политических вопросах решающим — если оно не менее истинно, чем другие — было бы мнение политконсультанта, а не профильного специалиста. Что, собственно говоря, требует дополнительного определения сферы политического.

С другой стороны, в политической организации нет роли советника по политическим вопросам, обязательно должно быть уточнение профиля, например, по вопросам внутренней политики, информационной и т.п. То есть, сам политконсультант должен также, как и его коллеги, придерживаться внутреннего профиля. Его работа это не выражение политического процесса, а обеспечение. Это часть управленческого процесса и он ему подчиняется. Политконсультант, работающий внутри аппарата, это не «голова профессора Доуэля». Среди его обязанностей не только советы. Это совсем не обязательно советы, это может быть и практическая реализация консалтинговой функции, выраженная в проектах документов. В качестве примера можно привести процесс подготовки текстов выступлений, где совмещаются экспертное знание и целый ряд практических действий, начиная с запроса справочного материала и заканчивая организационными мерами.

* * *

Политконсалтинг может быть внутренним или внешним. То есть, осуществляться специальным структурным подразделением или лицом, являющимся постоянным сотрудником. Или же самостоятельной структурой, действующей на основе договорных, либо, что тоже интересно, некоммерческих, а значит, административно-иерархизированных или общественных отношений. Консалтинг должен быть заказан, либо использован по востребованности. Но, все равно, есть деление и уместен вопрос, в чем отличие и раз существуют разные типы, то какой из них лучше? Если бы что-то не казалось бы «лучше», то все было бы однотипно и случайно. Но этого нет. В той или иной ситуации есть явное преобладание того или иного типа консалтинга. В связи с чем?

В связи с разными факторами. Внутренний консалтинг предпочтительнее в силу следующих причин:
1) Он дешевле, т.к. речь идет о покупке труда оптом; 2) Он в некотором смысле безопаснее, так как исполнитель связан узами внутрикорпоративной этики; 3) Он глубже, так как исполнитель лучше знает содержание некоторых связей и отношений внутри кампании.

Внешний консалтинг предпочтительнее потому что:
1) Квалификации и компетентности собственных экспертов может быть недостаточно; 2) Внешний может по-новому, взглянуть на ту или иную проблему — опять же они более независимы в суждениях; 3) Не всегда есть необходимость прибегать к услугам консультанта долго, поэтому дешевле взять на время.

Как видим, некоторые аргументы являются зеркальными по отношению друг к другу, поэтому разумно оценивать ситуацию, исходя из приоритетов.

Главным же минусом внутреннего ПК является сервилизм, когда консультант подстраивается под мнение начальства, не желая вносить диссонанс по причинам, не связанным с содержанием его деятельности. Чтобы не дисквалифицироваться в тот самый момент, когда к самому консультанту приходит осознание чего-то подобного, ему необходимо менять вектор движения и из консерватора вновь трансформироваться в радикала.

15.09.2004
Станислав Наумов
Деятельность той или иной бизнес-корпорации, связанная с извлечением прибыли, и деятельность той или иной политической структуры, связанная с осуществлением власти (в том числе и с борьбой за нее) не так далеки друг от друга, как это кажется на первый взгляд.

В конечном итоге (и это, пожалуй, самое главное) именно власть является инструментом перераспределения прибыли. Поэтому партии в той степени, в которой они являются инструментом власти, являются инструментом перераспределения прибыли. В том числе и прибыли корпораций. Вот почему вопросы партийной конкуренции должны находиться в центр внимания стратегических органов корпораций.

В России важнейшим пространством партийной борьбы стала Государственная Дума. Она же наряду с другими органами власти является тем органом, где будут приниматься в течение последующих лет очень важные для отраслей решения. Корпорациям важно довести свою точку зрения до всех в расчете, что большинство будет учитывать эту точку зрения при принятии решения. Либо меньшинство будет ее яростно отстаивать, оппонируя большинству по другим вопросам. Чтобы иметь хоть то, хоть другое, надо поддерживать ту или иную партию более активно, чем голосовать за нее на уровне. Кого поддерживать? Тех, кого сегодня? Тех, кто об этом сам просит? Тех, кому в этой просьбе нельзя, не хочется, неловко отказать? Чаще всего происходит именно так. Но времена меняются.

Зачем бизнес-структурам партии?
Со своей стороны корпорации и их руководство регулярно проявляют те или иные инициативы ради установления и поддержки особых отношений с властями. Безусловно, для корпораций важны отношения с исполнительной властью. Она решает очень много вопросов, связанных с деятельностью корпорации. И, несмотря на то, что речь идет об оперативно-тактическом уровне решения проблем, в России очень многие стратегически значимые для бизнеса ситуации являются результатом оперативно-тактических решений власти (в том числе «нулевых» — то есть не принятых — решений и решений, в той или иной части своих последствий для бизнеса, негативных).

В настоящий момент исполнительная власть по-прежнему находится за рамками партийного представительства и индивидуального членства. При этом тенденция индивидуальной «партизации» исполнительной власти набирает силу.

Однако, в числе адресатов корпоративных инициатив очень часто оказывается и руководство представленных в законодательных органах власти партий. Причем не только тех, что претендуют на статус партии власти. То есть, об оперативном уровне речь, казалось бы, не идет. Речь идет о непосредственно стратегическом уровне управления, связанном с определением на уровне законодательства «правил» и «норм». Каковы основания для подобного интереса?

Иногда контакты устанавливаются с целью получения дополнительной информации, повышения собственного престижа. С рядом лидеров оппозиционных партий у представителей корпораций сложились хорошие отношения в предшествующий период их (иногда совместной) работы в органах исполнительной власти. Ряд из них, будучи профессионалами в тех или иных областях, могут получить предложение занять тот или иной пост в исполнительной власти в будущем. Поддержание контактов также может осуществляться на основе личных симпатий того или иного бизнес-лидера.

Наконец, некоторые партии никогда не были у руля исполнительной власти, но не раз демонстрировали способность оказывать очень серьезное сопротивление и давление на исполнительную власть, благодаря значительному представительству в парламенте, регионах и обществе.

Со своей стороны, тот или иной бизнес-лидер может системно оценить риски и ради их минимизации поддержать ту политическую силу, деятельность которой максимально соответствует этой задаче.

Корпорации уже увидели, что возможности грубого лоббизма в рамках органов исполнительной власти сужаются, и вопросы все чаще ставятся именно в законодательной плоскости, то есть там, где деятельность партий приобретает все больший вес. В связи с этим интересной становится тенденция делегирования представителей корпорации в состав партийных списков и в последствии фракций в законодательных органах. Если уже договорился о сотрудничестве с руководством партийных фракций, с депутатами этих фракций работать легче, чем с аналогичной по численности массе независимых депутатов.

Со следующего года все выборы на законодательном уровне регионов будут проходить не только по одномандатным округам, но и по спискам. Если раньше партия могла довольствоваться несколькими депутатами, проведенными в районах деятельности корпорации, то теперь вес такого представительства существенно понижается. Наряду с одномандатниками будут партийные три – четыре фракции, проводящие свою отличную от регионально-административной политику. Администрация тоже будет в меньшей степени рассчитывать на корпоративное депутатство и в большей — на партийно-фракционное (как это уже произошло на федеральном уровне). Так что нужно выстраивать отношения с федеральным и областным уровнями партий.

Однако ошибкой является стремление положить яйца сразу в несколько корзин противоположных партий. Если хотя бы одной из партий все перестанут давать деньги, ничего страшного не произойдет, если это была не та партия, которая объективно отстаивала бы ваши интересы. А так это откуп и коррупция. Если только речь не идет о системной деятельности управления из разных центров, но надо понимать что эти центры тоже еще откуда-то управляются…

Зачем партиям бизнес-структуры?
В ситуации, когда запрещено создавать партийные ячейки по производственному принципу, у партий нет другого выхода, кроме как неформально договариваться с руководством корпораций о допустимости политического рекрутинга. Дружественные чиновники также могут вписываться в систему обмена услугами, в том числе и в ситуациях, когда партии поддерживают те или иные инициативы чиновников по просьбе корпораций. При этом сами чиновники, будучи беспартийными, на долгую перспективу предпочитают сохранять отношения с корпорациями, а не партиями.

Речь, разумеется, идет не о банальном желании той или иной партии приблизить к себе те или иные (а еще лучше все сразу) корпорации в качестве финансовых спонсоров. Тем более, что сегодня в России корпорации рассматриваются отдельными партиями уже не только в качестве финансовых спонсоров, но и в качестве спонсоров кадровых. Собственно вопрос финансирования не имеет для партии абсолютного значения, если финансовый ресурс рассматривается исключительно как ресурс трансформации в политический, а не как ресурс личного обогащения тех или иных лиц, причастных в рамках партии к его распределению. Если у партии существуют немонетарные способы роста политического влияния на интересующую ее ситуацию, она будет их оценивать также высоко, как и финансовые инвестиции. Речь может идти о кадровом ресурсе, предполагающем наличие у партии формальных и неформальных сторонников в органах власти либо в государственных учреждениях. Например, в электронных средствах массовой информации. Соответственно, если корпорация располагает какими-то ресурсами, аналогичным вышеперечисленным (а СМИ могут быть не государственными, а корпоративными), это тоже может быть предметом заинтересованности со стороны партии. И все же дело не ограничивается только этим.

Стремясь достичь роста своих рядов, а также роста авторитета, партии апеллируют, прежде всего, к руководству корпораций. Политические лидеры побуждают лидеров бизнеса вступить в партию лично, чтобы своим авторитетом в тех или иных социальных группах лидеры бизнеса повысили политический авторитет партии (и лидеров партии, которые начинают выступать как лидеры лидеров) в обществе в целом. При этом партии выражают заинтересованность и в том, чтобы вместе с руководителем предприятия в партийных рядах оказалась существенная часть его персонала. Численность партийных рядов имеет для партии вполне определенное значение. Во-первых, пусть далеко не стопроцентно, но верна идея о том, что, будучи членом одной партии, человек вряд ли будет во время выборов голосовать за другую партию. escortdate.co.nz При этом ряд членов партии, так или иначе, будут хотя бы в моменты голосования выполнять функцию агитаторов в своем ближайшем окружении. Во-вторых, численность, минимум которой установлен на основе Закона о партиях, является основанием не только для регистрации, но и в последующие моменты проверки деятельности партии со стороны государства (далее мы покажем, что в ближайшие годы это станет очень чувствительным фактором для существования любой партии). Закон о партиях, кстати, устанавливает минимум не только для численности, но и для представительства в субъектах федерации (не менее чем в 50). Очевидно, что с одной стороны, это подталкивает к работе в регионах, а с другой — именно в регионах работают многие корпорации либо их подразделения.

* * *

Мы никоим образом не ставим под сомнение тезис о равноудаленности олигархата от власти. Понимая его как нацеленность на разрыв прямого управления действиями чиновников из офисов бизнес-корпораций, мы уверены, что и иные варианты взаимодействия между политическими и бизнес-структурами нуждаются в более пристальном анализе. Предварительные наблюдения за ситуацией говорят о том, что у бизнеса существуют вполне объективные причины стремиться в рамках реализации тех или иных GR-задач устанавливать отношения даже с партиями, не имеющими рычагов реальной оперативной власти, но присутствующими в законодательных органах. Партии, в том числе и правящие, тоже отнюдь не чураются контактов с корпорациями. И их мотивы, часть из которых мы постарались прояснить, также вполне объективны.